19 июня 2017 года мэр Москвы подписал постановление о присвоении имени доктора Гааза улице в Западном административном округе города. О самом Федоре (Фридрихе) Петровиче Гаазе мало кто из нас знает, но немного удивляет, почему улицу в его честь назвали столь поздно, тогда как этот удивительный немец так много сделал для заключенных Российской империи.

  «Святой доктор Москвы», как его часто именуют, до конца жизни оставался католиком, но мне хотелось бы сказать, почему он является чудесным примером для нас, православных. Думаю, что после изложения нижеследующего материала все вопросы отпадут сами собой.

Впервые имя доктора Гааза я услышал, а точнее, увидел на памятной доске дома, где он родился в городке Бад-Мюнстерайфель, недалеко от Кельна, в котором мы проводили выездную сессию для студентов Киевской семинарии заочного сектора обучения. Надпись «Der "heilige Doktor von Moskau"» (нем. «святой доктор Москвы») казалась немного непривычной и сильно заинтересовала меня. Последующий поиск информации в интернете подарил настоящее открытие, и я всегда использовал возможность рассказать другим об этом замечательном человеке.

  Итак, Фридрих Йозеф Лоренц Гааз родился в 1780 году, обучался в католической школе, затем изучал естественные науки и литературу в Кельне и Йене. Медицину он постигал в Геттингенском университете. Был хорошим специалистом по глазным болезням. В 1806 году он прибыл в Москву в качестве семейного врача княгини В.А. Репниной-Волконской. Уже через два года Фридриха Гааза за успехи и бескорыстие в лечении глазных болезней наградили орденом святого равноапостольного князя Владимира IV степени, который он очень ценил и постоянно носил на своем стареньком, но всегда опрятном фраке, вплоть до самой смерти.

Впоследствии, в качестве уже военного врача, доктор ездил на Северный Кавказ, где открыл и исследовал источники целебных вод, вокруг которых со временем выросли такие города-курорты, как Пятигорск, Ессентуки, Железноводск и Кисловодск. Когда началась Отечественная война 1812 года, Гааз постоянно находился в русской армии, неустанно помогая раненым и искалеченным защитникам.

  Уже через два года Фридриха Гааза за успехи и бескорыстие в лечении глазных болезней наградили орденом святого равноапостольного князя Владимира IV степени.

  К своему 40-летию доктор полностью оставил довольно доходную практику семейного врача и полностью посвятил себя служению бедным, обездоленным и несчастным членам общества. Отметим лишь несколько очень характерных примеров.

  Во время эпидемии холеры 1830-1831 годов, желая показать пример молодым врачам, Гааз сам обмывал и даже целовал зараженных больных, тем самым стремясь избавить их от брезгливости и демонстрируя, что болезнь эта передается «иными путями». Более того, он лично прогуливался улицами Москвы, проводя профилактические беседы и обучая людей соответствующему поведению, позволяющему снизить риск заражения.

Зафиксирован случай, когда к нему привезли крестьянскую девочку с запущенной волчанкой, в результате которой на лице у страждущего ребенка образовалась зловонная и уродливая язва. Даже родная мать не могла находиться рядом с ней, а вот «святой доктор» каждый день сидел у ее постели, обнимая, утешая, целуя и читая сказки до самой ее смерти.

   Однако же больше всего сил Гааз сосредоточил на заботе о заключенных, на помощь которым истратил все свои сбережения. В 1832 году на собранные средства он открыл больницу для арестантов в пересыльной тюрьме, а через четыре года еще и школу для их детей.

  Со временем количество тюремных больниц возросло, Федор Петрович лично руководил их возведением. Партии пересыльных он обходил по четыре раза, разговаривал с осужденным, расспрашивал о нуждах, а больных сразу отделял и оставлял у себя в больнице.

   Интересно, что если заболевал кто-то из сопровождавших арестантов родственников, Гааз, даже преступая закон, добивался, чтобы и самого заключенного оставляли при больнице, вплоть до выздоровления. Его беспокойство о семьях арестантов выражалось еще и в том, что он выкупал крепостных детей и жен, дабы те не разлучались и могли сопровождать родных в Сибирь.

  Больше всего сил Гааз сосредоточил на заботе о заключенных, на помощь которым истратил все свои сбережения.

    Для достижения своих целей доктор не боялся никакой власти и использовал все доступные ему возможности. Одним из самых своих счастливых дней Федор Петрович считал день отмены так называемого «прута» – тяжелого железного стержня, к которому приковывали по 8-10 арестантов, дабы предотвратить возможность их побега во время этапа. По сути это было орудие пыток, так как наручники стирали кожу рук в кровь. Никто не обращал внимания на физическое состояние пересыльных, а если кто в дороге умирал, остальные должны были влачить труп до следующей остановки, на которой его отстегивали.

   Чтобы добиться принятия необходимого решения, Гааз даже обратился к прусскому королю Фридриху Вильгельму IV, дабы тот поговорил со своей сестрой Александрой Федоровной – женой императора Николая I – и она повлияла на супруга.

   В итоге «прут» заменили легкими кандалами, а в регионах, где его применение сохранилось, железные наручники стали обшивать сукном или кожей. Легкие кандалы Гааз разработал и испытал сам. Он надевал их и ходил по комнате вокруг стола, пока не насчитывал 5-6 верст (примерно 5,3-6,4 км).

  Благодаря влиянию и заботам Федора Петровича стариков и детей вообще освободили от кандалов, заключенным и пересыльным перестали брить половину головы. А доктор сам снабжал их в дорогу бельем, лекарствами и даже деньгами.

     Председатель тюремного комитета П. Лебедев оставил о «святом докторе» такие слова: «Гааз в 24 года своей деятельности успел сделать переворот в нашем тюремном деле. Найдя тюрьмы наши в состоянии разврата и унижения человечества, Гааз не только бросил на эту почву первые семена преобразований, но успел довести до конца некоторые из своих начинаний, и сделал один, и не имея никакой власти, кроме силы убеждения, более, чем после него все комитеты и лица власть имевшие».

      Всю жизнь Федор Петрович оставался католиком. На вопрос, почему он не возвращается в родную Германию к единоверцам, он с акцентом ответил: «Да, я есть немец, но прежде всего я есть христианин. И значит, для меня "несть эллина, несть иудея…" Почему я живу здесь? Потому что я люблю, очень люблю многие здешние люди, люблю Москву, люблю Россию и потому, что жить здесь – мой долг. Перед всеми несчастными в больницах, в тюрьмах».

   Благодаря влиянию и заботам Федора Петровича стариков и детей вообще освободили от кандалов, заключенным и пересыльным перестали брить половину головы. А доктор сам снабжал их в дорогу бельем, лекарствами и даже деньгами.

Гааз заботился не только о физическом, но и о духовном здравии заключенных. На свои деньги он покупал для них молитвословы и Евангелия, и именно он добился строительства храма Живоначальной Троицы на Воробьевых горах.

    Федор Петрович написал для арестантов небольшую, но весьма глубокую книгу под названием «Азбука христианского благонравия», которую, по рекомендации Волынской духовной консистории, предписывали образованным узникам Житомирского тюремного замка читать в камерах всем остальным для назидания.

     «Святой доктор» дружил со многими православными священнослужителями, но больше всех – со святителем Филаретом (Дроздовым). Однажды, когда Гааз сильно заболел, заключенные попросили тюремного священника Орлова отслужить о его здравии молебен. Тот поспешил за советом к митрополиту Филарету, владыка же, не дослушав объяснений, сказал: «Бог благословил нас молиться за всех живых, и я тебя благословляю! Когда надеешься быть у Федора Петровича с просфорой? Отправляйся с Богом. И я к нему поеду».

    Умер доктор Гааз на Успение Пресвятой Богородицы 1853 года. На его похороны собрались более 20 тыс. человек, а в православных храмах повсеместно совершали панихиды. Во время прощания с другом святитель Филарет произнес такие слова: «В тебе исполняется реченное Спасителем: "Блаженны кроткие… Блаженны алчущие и жаждущие правды… Блаженны милостивые… Блаженны чистые сердцем… Блаженны миротворцы…" Укрепись духом, брат мой, Федор Петрович, ты войдешь в Царствие Небесное».

       «Спешите делать добро», – жизненный девиз «святого доктора» высекли на его могильном камне.